Будаг — мой современник - Али Кара оглы Велиев

Однажды я встретил слугу Мехмандар-бека — Мемиша, с котором мы подружились во время шашлычного пира в Дашалты.

Мы поговорили о том о сем, и вдруг он мне сказал, что с первого сентября начинает учиться в учительской семинарии.

— Но как тебе это удалось? — вскричал я. Обида душила меня: я был грамотнее Мемиша, но учиться будет он, а не я!

— Меня устроил туда Мехмандар-бек, — поспешил с ответом Мемиш.

Вот оно что! Значит, всякий, кто поступает в семинарию, должен иметь покровителя! Как же мне найти человека, который бы поручился за меня?! А может, и мне обратиться за помощью к Мехмандар-беку? Правда, после того как он ратовал за женитьбу Кербелаи Аждара на Гюльджахан, он был мне ненавистен. И все же я решил обратиться к нему за содействием.

Когда он явился в очередной раз в наш дом, я улучил момент и заговорил с ним. И тут же перешел к главному, что меня волновало:

— Очень вас прошу помочь мне в устройстве в семинарию. Не откажите и мне в том добре, которое вы сделали для вашего Мемиша. Если вы поможете мне поступить учиться, я всю жизнь буду за вас благодарить аллаха!

Всегдашнюю приветливость Мехмандар-бека как рукой сняло, он поскучнел и наморщил лоб, словно прогоняя какую-то неприятную мысль.

— Я помогу тебе, но только с одним условием: если ты получишь на это согласие Джевданы-ханум.

Я чуть не рассмеялся от его непонятливости: ведь не собираюсь же я до конца своих дней прислуживать ханум!

— Мехмандар-бек, Советская власть вот уже больше двух лет как дала всем свободу! Неужели вы думаете, что мне нужно разрешение ханум для того, чтобы пойти учиться?

Мехмандар-бек ничего не сказал мне в ответ. А я не знал, что мне еще такое сказать ему, чтобы убедить. Конечно же для него мнение ханум значит больше, чем мое…

Но прошло несколько дней, и однажды, когда Дарьякамаллы и Мехмандар-бек обедали у нас, за столом зашел разговор о двух предстоящих свадьбах: оказывается, решилась и участь горничной Гюльбешекер — ее выдавали за Имрана. Я представил себе, как рад наш повар.

Мехмандар-бек с улыбкой говорил:

— Да, в этом году все в этом доме расправляют крылья и улетают из гнезда. Гюльджахан и Гюльбешекер, да будет над ними благословение аллаха, выходят замуж. И Будаг, которому я тоже желаю счастья и здоровья, поступает в семинарию.

Джевдана-ханум, которая вечно старается чем-нибудь мне напакостить, вытаращила от злобы и удивления глаза:

— Как, Будаг идет в семинарию?! А кто ему это разрешил?

Мехмандар-бек осекся, Дарьякамаллы покраснела и опустил глаза, а Вели-бек, как он делал это всегда, желая уклониться от участия в неприятном разговоре, вышел на балкон и стал прохаживаться там.

Имран, услышав слова Мехмандар-бека, расстроился: после моего ухода ему будет еще труднее в этом доме; но его огорчение я, по крайней мере, понимал.

Ханум перевела свой негодующий взгляд на меня, но я решил опередить ее.

— Простите, ханум, — сказал я, машинально вытирая посудным полотенцем руки, — я не совсем понял, о каком разрешении вы говорите?

Она со злостью выпалила, глядя мне прямо в глаза:

— Если ты еще не уразумел, то повторю тебе: ты у кого спросил разрешения поступать в семинарию?

— Разрешение, ханум, я получил от Советской власти. Неужели вы и теперь не захотите мне помочь? — Я как ни в чем не бывало улыбнулся.

Джевдана-ханум смерила меня презрительным взглядом, а я вернулся на кухню и занялся своими делами. Когда я выходил, то увидел расстроенное лицо Мехмандар-бека. Наверно, он решил таким образом попробовать начать разговор с Вели-беком и ханум, и вот как это закончилось. И Дарьякамаллы была растерянна. Но сам я был доволен, что сумел-таки сказать свое решительное слово: наступила ясность, и я дал понять, что умею постоять за себя.

Однако я сильно сомневался в том, смогу ли я попасть в учительскую семинарию?

ТЕАТР

Случилось так, что на другой день после разговора о семинарии в ближайших водоемах иссякла вода, и я отправился к бане, принадлежащей отцу Мехмандар-бека, куда от реки был протянут водопровод.

Дом Мехмандар-бека рядом с баней, и я заглянул во двор, чтобы поздороваться и узнать, как дела у Мемиша. Каково же было мое удивление, когда я увидел, как Мехмандар-бек занимается с Мемишем! Как же мне не позавидовать ему?

Мемиш был подготовлен к семинарии значительно хуже, чем я. Он и арабским алфавитом владел плохо, а о русском языке и говорить нечего.

Я стоял молча рядом и слушал, как идет урок. В перерыве Мемиш похвалился, что сегодня вечером Мехмандар-бек берет его в театр. Само слово «театр» я слышал впервые, поэтому спросил:

— А что это такое?

Мехмандар-бек ответил:

— Это представление — наподобие того, какое дают бродячие циркачи, канатоходцы и клоуны. Ты, наверно, видел их где-нибудь в деревне в дни базара. Только в театре артисты разыгрывают какую-нибудь грустную или веселую историю. — Мехмандар-бек улыбнулся. — Попроси разрешения у хозяйки, и пойдешь с нами.

Опять разрешение!..

Я, честно говоря, не очень понял объяснения Мехмандар-бека, но мне хотелось во что бы то ни стало попасть в театр. Не помню, как я вышел из дома Мехмандар-бека, как наполнил кувшин водой и, поставив его на плечо, отнес домой. Солнце в тот день никак не садилось, терпению моему пришел конец. Я никак не мог забыть — «театр», «артисты»… Эти слова все время вертелись у меня на языке.

Наконец наступил долгожданный вечер. Никому не говоря ни слова, ни у кого не прося разрешения (будь что будет!), я надел чистую рубашку и брюки и бегом сбежал по склону.

Мехмандар-бек и Мемиш уже ждали меня. Пройдя несколько кварталов, мы вошли в здание, что напротив дома Гаджи Дадаша, и остановились у двери, над которой было написано «Касса». Мехмандар-бек с кем-то поговорил и вернулся к нам. Мы вошли в широкую дверь и поднялись на второй этаж. Всюду было очень чисто, на стенах коридоров висели портреты каких-то людей. Казалось, они следили за мной суровым взглядом. Мехмандар-бек открыл какую-то дверь, и мы вошли в большой зал, уставленный рядами стульев. Бек показал нам места в пятом ряду и, усадив нас, сказал:

— Когда представление окончится, пойдете домой. Я с вами не останусь, у меня есть дела.

Как только Мехмандар-бек ушел, Мемиш сказал, мне, что это и есть семинария. И тут я узнал, что отец Мехмандар-бека Джаббар-бек служит доктором в этой семинарии — помимо других